"Мёрэйн, идём".
Я иду следом за Ашшими и привычно не задаю вопросов. Смысл спрашивать? Куда идём - станет известно, когда придём, что надо делать - станет очевидно тогда же. Под ноги ложится светлый камень изящных, ажурных галерей Астаэвера. Во мне тишина, нарушаемая лишь певучим голосом водопада... Против обыкновения, молчание нарушает мой шеф.
- Мёрэйн, сейчас ты встретишься с одним человеком. Тебе предстоит кое-что сделать.
Ашшими умолк, а я понял, что что-то не так. Шеф никогда не бывает так многословен. По крайней мере - в такие моменты. По крайней мере - со мной. В словах и пояснениях обычно потребность не возникает. Панорама Астаэвера разворачивается в арках колоннады. Мы идём.
- Я думаю, ты поймёшь, кто это, - вновь заговаривает шеф, хотя ни в одной из моих мыслей не было вопроса. - И ты разберёшься, что надо сделать.
Он никогда не повторяет одно и то же дважды. Что происходит? Явно что-то необычное. Он взволнован... Растерян? Я молчу, мы идём дальше. Я начинаю подозревать, что Ашшими ведёт меня кружной дорогой к месту нашего назначения, и делает это специально.
- Ты знаешь, что делать, Мёрэйн, - снова говорит Ашшими после очередной долгой паузы, и тут до меня доходит.
Есть только одно событие, которого мы все тут давно ждём, о котором периодически говорим в гипотетическом ключе неопределённого будущего времени. То, о чём рассуждают с энтузиазмом, но случись оно в реале - и это заставило бы моего шефа нервно повторять ни о чём не говорящие фразы.
Иллери. Он здесь. И я его вот сейчас увижу.
До меня доходит, что в последний раз до этого мы виделись тогда, когда его руки срывали с меня меарийскую Звезду, обращая в небытие мою душу. А дальше... Дальше моей Памяти нет - зато много событий от лица моих братьев и сестры. Шэйллхэ, которому он показал мир, в который я никогда не вернусь, заставив поверить в то, что мы никогда больше не будем вместе, показав, как жить без сердца, уничтожив Свет темнотой. Эрмина, которую он подверг ментальным пыткам. Разрушенные города, стёртый с лица планеты Южный Предел, цивилизация, еле пережившая мировую войну, тысячи искалеченных судеб... Альвэ, которому довелось пережить в поединке с ним нечто такое, о чём не знает никто, но что навсегда изменило магистра до неузнаваемости... Моя собственная смерть. В сравнении со всем прочим перечисленным кажется - не так уж и страшно.
Я вошёл в залитую рассеянным светом Светового пояса комнату и встретился взглядом с серо-стальными глазами. Никогда ещё я не бывал настолько спокоен, и холодно отметил про себя, насколько это неожиданно для меня самого. Не видел, не чувствовал, не воспринимал ни черт, ни одежд, ни обстановки - ничего лишнего, лишь глаза и - особенно ярко, сильно, полно словно в миг инициации - мою Звезду на моей груди. Тот, кто передо мной - не имеет Звезды. Он - человек. В этой своей человеческой жизни - чистый душою. Он не знает. Он не Помнит. Разумеется, он изучал историю. Мировую. И историю Ордена. И прочёл Хроники. И, судя по всему, ему уже известно, кем он был. Но ничто из этого не даёт знания о том, что произошло. Это знание недоступно человеку. И даже меари. Оно есть... У моей Звезды - Звезды Хранителя. Белая Лилия запечатлела в себе то, как это было - для меня. Для каждого из моих братьев. Для моей сестры. Для Ивека. Для наших друзей. Для каждого из людей. Для всего мира. Память, которую невозможно принять, но без которой не стать собою самим.
Я подхожу, беру его за запястья и впиваюсь глазами в его глаза. И заставляю его смотреть.

- Если ты думаешь, что это была казнь, то ошибаешься, - ровный, леденяще-холодный голос был первым, что он оказался способен воспринять, придя в себя. Он лежал в постели в одном из покоев Астаэвера. У постели в кресле сидел Альнара. - Когда Мёрэйн исполняет приговоры, он действует не так. Не таким способом, - продолжал Альнара. - Хотя всё же довольно удивительно, что после этого ты выжил. Молодец.
Последнее слово было сказано без какой-либо интонации - не ирония. Не оценка. Просто слово, будто бы оторванное от своего смысла. Почему-то оно врезалось в голову больше всего.
И это переключило внимание, дав возможность сделать вдох и заговорить.
- Смерть - это для меня слишком мало. Самый простой и самый бесполезный выход.
Альнара посмотрел ему в лицо без выражения. Чёрная, затягивающая в межзвёздный вакуум бездна глаз.
- Смерть - это единственное, чего ты заслуживаешь. Есть что-то, на что ты способен, кроме неё?
- Да…
Скорее вздох, чем слово, но хоть так сойдёт.
- Что? - По вопросу Альнары, по-прежнему лишённому выражения, нельзя было сказать - он переспрашивает или уточняет.
- Искупление.
Собрав всю свою волю, он поднялся с постели.
- Искупление. Ты хоть понимаешь, что это такое?
- Нет. Это невозможно понять. Но… Возможно пережить. Может быть.
Альнара, не сказав ни слова больше, ловким движением вынул откуда-то из одежды один из ножей, которые обычно носил с собой - небольшой, с узким, сверкающим лезвием. Метнул.
Когда-то в Фейнгане существовал специальный иероглиф, обозначающий миг полёта стрелы или метательного ножа. Тот миг, за который перед глазами проходит вся жизнь. Или вся вечность? Жизнь меари, сжатая до мига полёта ножа, пронеслась перед мысленным взором. Смерть - искушение, но смерть - это слишком просто. И слишком мало. Недостаточно.
Рука поймала летящий нож за рукоятку.

С того дня он носил его в рукаве и никогда с ним не расставался. На отполированном до стального блеска - до цвета его глаз - клинке тонкой гравировкой были выведены слова: "Никогда не понять искупления".

(Хроника 22, "Утраченный Иероглиф", финальная хроника цикла ХОА, время - n десятилетий спустя после событий БМ)

О видении и об этом текстеЭтот текст написан (сразу после того, как было это видение) 11 января 2023, на следующий день после написанного эпилога Экспедиции. Странным образом работа над книгой (8 хроникой) заплетена с раскрывающейся историей возвращения Иллери. С тем, что вижу всё больше и больше из той реальности, где он возвращается в наш мир.
Впрочем, ножик из видения - я уже видел в видениях прежде. Давно.
В 2006 году в одном из кино-в-голове я видел кадр, весьма драматического содержания, где у Иллери в руках - небольшой нож типа метательного, нож в кадре крупным планом, а на нём гравированная надпись: "never understand expiation". Кадр, на самом деле, один из многих отрывочных кадров из ХОА, которые сыпались на меня хаотично, особенно в тот период, когда я не работал над Хрониками упорядоченно. Ну окей, кадр мелькнул и забылся - хотя фраза осталась в памяти и всплыла сегодня через годы, когда речь внезапно зашла о 22-й и о том ноже, который там в решающих моментах будет фигурировать.
Когда я вспомнил этот кадр и поделился им с Шэйллхэ, прояснилось занятное: дело в том, что в нулевые годы я ещё не мог видеть события "Хэппи-энда" (т.к. они проявились в вероятностях куда позже). Но. Кадр с ножом - это кадр из экранизации ХОА.
Кстати, что интересно - слово expiation мне нигде кроме этого случая не встречалось, то есть, я знаю его именно из видения. А оно реально существует в английском языке, оказывается.