...Когда-то давно и где-то очень далеко жил-был один старый маг. Он был так стар, что сама Айко, Старшая из Старых, забыла о том, сколько ему лет, и махнула на него сморщенной рукой - что взять с хранителя Библиотеки. Все, кто был до него, истаяли, ушли в Текст и стали Текстом - их тела истончились до атомов вещества, из которого состоят чернила, и опали в пробелы между иероглифами, в бреши между строчками, движения их душ застыли завитушками иероглифов и пламя их сердец взметнулось апострофами, да так и осталось на страницах. Айко бережно плела нить бесконечно долгой жизни хранителя Библиотеки Фейнганы - последнего мастера Текста в братстве Ордена. Старая ведала, что нельзя бесконечно писать Текст, не став Текстом, и ждала, когда древняя душа мастера закостенеет, застынет неприметной завитушкой на листе неоконченной рукописи... Айко плела нить. Айко терпелива.
Мастер хранитель Библиотеки писал иероглифы, вырисовывая завитушки усиков Айко, прописывал Текстом сложный узор плетения судеб. Старик видел рассвет Фейнганы и был готов увидеть её закат. Ничто на свете не могло удивить его, напугать или растрогать. В этом он был похож на неумолимую Айко. Из-под приопущенных век он наблюдал за вьющейся нитью в руках богини и усмехался. На лист ложилось начертание слова. Нить ложилась замысловатой петлёй. Смысл слова был предельно понятен. Петля всегда выводила напрямую, и нить вилась дальше.
Лишь одно было недоступно старому хранителю Библиотеки. Лишь об одном он молил богов в тайне от самого себя. Старый мастер Текста мечтал о чуде. О чём-то таком, что он не смог бы прописать в Книге Жизни, что не вырисовал бы завитушками на ровных листах.
Айко плела нить, из-под полуопущенных век глядя на страницы Книги Жизни, и усмехалась.

...Нитка заплелась об иероглиф, и усики иероглифа завернулись в другую сторону. Хранитель Библиотеки встретился взглядом с мальчишкой, у которого глаза цвета воды в речном омуте, волосы - как незакатное солнце Фейнганы, а душа чиста, как цветок, трепещущий на ветру.
История мира замерла на миг, Айко дёрнула пальцами, клубок покатился, нити перепутались... Иероглиф Айконды, цепкие усики винограда по камню основания башни, время вспять и на разрыв.
Я люблю тебя, Шэйллхэ Реминаэ )))

Пишет  Jzheislinh Sheillhe:

За спиной стоит Вечность. Не оборачиваясь, ощущаю присутствие, фигура в сутане из глубоких теней, серые волосы подобны зеркальной глади воды и пеплу - текут по плечам, ниспадают потоками, не знающими движения. Время застыло. Нет, оно идёт своим чередом, мы лишь находимся между биениями его пульса, там, где мгновение никогда не начиналось и никогда не закончится - стрела неподвижна каждый миг своего полёта к цели. Где-то на залитой косыми, парящими лучами закатного солнца улице - я делаю шаг из кружения золотых листьев в кружение золотых листьев, и пока длится шаг, между вдохом и выдохом, ударами сердца, там и здесь (или наоборот), между тем, как вспорхнувшая с век бабочка опустится на них снова и сквозь тонкие, витражные крылышки мир обретёт привычные черты - я возвращаюсь в зеркальный, бескрайний зал, где за моей спиной стоит до поры бесстрастная Вечность. У неё, как и положено, мои черты - ведь кроме нас здесь никого нет. Но если я обернусь и встречу взгляд - он окажется синим. Всё верно, у моей Вечности глаза моего возлюбленного. Словно бы цвет проливается с кисти в чёрную воду, и Бездна не в силах поглотить эту синь, коса на камень. Синяя бабочка порхает между цветами секунд, освобождая мою душу из тенёт вечного покоя, и я покорно следую за ней. Обними меня, Вечность, скользни по коже лёгким покровом, прозвени серебром бубенцов, облачаюсь в тебя, как в одежду. Ты давно утонула в его взгляде, и разницы между нами с тобой нет с тех пор, истаяла - будто ночь, полная звёздного света, сменила сумерки. Тысячи тысяч звёздных рассветов - вспыхивают в темноте, распускаются бутонами. Моя Вечность, имя тебе - цветущий сад, я пройду нехожеными тропами ручьёв, палым листом, лепестком, летящим в безветрии, и все пропасти затянутся, словно раны, верь мне и ничего не бойся.

URL записи