Гладь речных вод, заливших луга под золотистым сиянием Ро в прозрачной вешней дымке, полна плывущих цветов. Бело-розово-сиреневых, ароматных, многолепестковых. Они плывут, влекомые половодьем по широким разливам. Неохотно расступаются там, где на сокрытую лепестками поверхность реки опускается стопа. Шаги по воде оставляют следы – круги, неспешно и тихо расходящиеся и тающие позади. Пушистые цветы покачиваются и пахнут сильнее.
Он идёт, легко ступая по водной глади, золотой и лиловой от мглистого сияния неба – вверх против течения великой реки. Навстречу ветру, несущему цветы, сорванные с махровых, отяжелевших ветвей. Ветер развевает его волосы, играя светлыми прядями, заплетая в них соцветия. Лепестки кружат в полах длинного, просторного одеяния, и он идёт сквозь их вихрь, как идут сквозь снегопад. Цветы падают на воду, на одежды, на простёртые ладони. А ветер срывает и кружит над речным простором всё новые и новые...
Этот ветер несёт с собой не только цветы. И он говорит с ветром. Чуткие пальцы его широко раскинутых рук нервно дрожат, сведённые судорогой слияния. Пальцы, способные ощущать кожу ветра и держать нити, из которых соткана реальность, разговаривают с потоками воздуха, пришедшего в движение, несущего цветы и смерть.
Он идёт всё выше и дальше, в его синих глазах плещется расплавленное серебро. Он идёт мимо вымерших сёл, мимо лодок с несожжёнными трупами, мимо городов с пустынными улицами, с закрытыми лавками, с наглухо запертыми дверьми домов, с забранными ставнями окнами. Тонкие чуткие пальцы перебирают, распутывают незримые нити.
Он идёт.
Где-то далеко за его спиной оживают города. Хлопают двери и окна, и люди опасливо выходят на улицы, боясь поверить благой вести: мор миновал. Где-то вдали, ниже по течению, они развязывают сложные узлы покрывал, закрывавшие лицо по самые глаза. Он не оборачивается. Он уверенно и легко ступает по воде выше и дальше.