Нелады со здоровьем почти на неделю уложили меня в постель, но на низшей точке физического и ментального дна ко мне пришёл Шэйллхэ.
Это было сильнее, чем все предыдущие разы: я ощутил прикосновение его бесплотной руки, когда мне стало совсем плохо. Физически стало легче: давление потихоньку начало возвращаться в норму, но главное - глядя в себя через брата-близнеца, мне впервые удалось заглянуть в мою память времён Фейнганы!
Затем я решил поваляться в постели и слушать Грегориан, посмотреть их клипы. Музыка и клипы меня сильно впечатлили - я пошёл рисовать нас с Шэлли на скале, а потом зашёл в текст, который начал писать ещё весной. И пошло дополнение + продолжение к написанному.
Итак, уже третью неделю, валяясь в кровати с музыкой Dead can Dance и Gregorian, и ловя рядом, неуловимой тенью в длинном, падающем в комнату солнечном луче присутствие моего призрачного друга и брата, я пишу одну совершенно не планировавшуюся, абсолютно не предназначенную к публикации и исключительно личную повесть. В связи с этим состояние у меня крайне неуравновешенное (наконец-то. Надоело быть уравновешенным!!!)

Это история о Хранителе – его воспоминания о жизни Ордена в самое благословенное, золотое время Фейнганы, события 88-89 раилей, задолго до катастрофы (и даже до ритуала инвокации Шэйллхэ и Ллхаймэ). Там много скриптория, башни Хранителя, иероглифов, хоралов, приключений в виде перелезания через стену Обители, чтобы босиком прогуляться по лугам и потанцевать в цветах, прогулок по катакомбам, философских бесед и… мастера круга целителей Ордена (это и есть будущий Шэйллхэ).

То, что предшествовало:

Год назад я нарисовал картину, на которой изображена Фейнгана: долина в кольце красных холмов, в которой высится город, в центре которого - зиккурат. Обитель Ордена.



Здесь видно Хранителя Унариро и брата Альнару, которые возвращаются в Обитель из совместного странствия к пределам Света.

Ключи:

Летом особенно ярко звучало начало Второго Венка сонетов С.К. Калугина. В целом очень люблю Второй венок, но некоторые из его сонетов вначале меня ещё и ведут в переживания тех событий, о которых пишу в "Таинственной Реке":
читать дальшеIV

Жену, архитриклина и жонглёра
Разумный не допустит толковать.
Их вздорным басням, что подобны сору,
Не должно, как оракулу, внимать.

Но мы с тобой, мой друг, презрели разум!
Нам дух живит фалернская струя.
Жена, архитриклин... о чём бишь я?
Любимый друг, осушим чаши разом!

Над миром ночь, и Пестум засыпает.
Под звон цикад в бездонном небе мая
Сатурн вступает в области Стрельца.

Пока на кровле не взликует кочет,
Мы будем пить и петь во славу ночи,
Укрывши лица и раскрыв сердца.

V

Укрывши лица и раскрыв сердца,
Мы движемся к забытому чертогу -
Туда, где знак Дракона и Кольца
В рассветный час мерцает над порогом.

Идём сквозь мир, как воды сквозь песок -
Незримы, недоступны опознанью.
Созвездия меняют очертанья,
А путь всё так же близок и далёк.

Конец дороги будет очень прост:
Опустится, гремя цепями, мост,
В ущелье стриж мелькнёт крылатой тенью.

И к вечеру, собравшись за столом
И укрепившись хлебом и вином,
Приступит Братство к всенощному бденью.

VI

Приступит Братство к всенощному бденью:
Удачный для задуманного час.
Внимая покаянным песнопеньям,
Ключарь согбенный не заметит нас.

Мы прокрадёмся спящей галереей
Туда, где обвалилась часть стены,
И вырвемся гулять в лучах луны
По зарослям душицы и шалфея.

Ручей манит купаньем среди звёзд.
Долой вериги, вретище и пост!
Смотри: на водопой пришли олени.

Ужели мир живой не боле свят,
Чем те псалмы, что за стеной звучат,
И алтаря холодные ступени?

А ещё, синхронно, вот это стихотворение леди Мореллен прозвучало для меня про Хранителя, какой он в ТР:
читать дальшеИ сонный город, пестуя тоску,
печальному подобен старику,
сидящему у кромки вечных вод.
И только ночь беспечная зовет

нырнуть в нее, родиться вместе с ней,
лететь над яркой россыпью огней.
Не сожалеть о каждом пустяке.
Стать змеями, скользящими в песке.

И оставлять, сплетаясь и змеясь,
невнятную таинственную вязь:
обрывки хроник, сказок, новостей,
движенье звёзд и планы крепостей,

баллады в придорожном кабаке
на сгинувшем навеки языке.
И там, где золотые камыши,
и – ни одной блуждающей души,

где только ночь и сонная луна,
и лето, и река во власти сна,
останутся, как зыбкие следы,
узоры у чернеющей воды.


Сохранил, заграбастал в свой Колодец Вдохновения. Не знаю, о чём это было изначально, и да простит меня автор ))))