Что они прекрасны.
Когда-то, когда я был младше, я мечтал о романе на расстоянии. Мне хотелось любви, но чтобы человек, которого я полюблю, жил где-нибудь далеко. Чтобы мы переписывались – не перманентно на связи, как этого «требуют» обычно в отношениях, а по настроению, делились прекрасным в своей жизни, посвящали друг другу творчество, обменивались виртуальными поцелуями и обнимашками. Иногда, раз в год или пару раз, виделись бы в реале – отправлялись бы вместе в романтическое путешествие с закатами-на-берегу-чего-нибудь, глинтвейном, песнями, спетыми вместе, вечерними улочками незнакомых городов, пройденными за руку, засыпанием в обнимку, завтраками, приготовленными друг для друга, косплеем, фотосетами, рисованием на песке имён друг друга, переплетённых в один узор… А потом обнимались бы в аэропорту и физически расставались бы на многие месяцы, оставаясь вместе ментально и духовно, храня подарки друг друга и присылая в письмах нам одним понятные знаки и символы. Я бы носил рубашку этого кого-то, случайно уехавшую в моём чемодане, надевал бы её по особенным дням – таким, в начале осени, когда хочется сделать кофе с корицей и писать стихи; я бы рисовал граффити на стенах, вплетая в рисунок любимые инициалы, писал бы стихи на разноцветной бумаге и присылал их в конвертах без подписи и обратного адреса, зато с лепестками цветов или засушенными листьями гиннала - и много ещё подобной милой хрени. Мои письма пахли бы амброй, морем и бейлисом. Я носил бы прядь волос в медальоне на груди и по ночам клал бы медальон под подушку… Мы бы считали друг друга самыми близкими людьми на земле, и никто бы не сломал всё банальным «давай попробуем жить вместе», никто бы не закатывал истерик на тему, что «мне больно с тобой расставаться» и «мне мало видеть тебя только раз в год на несколько дней», и «почему ты весь вечер онлайн, но не читаешь моих сообщений, написанных четыре часа назад».
В реале даже те люди, которые клялись и божились, что их любовь высоко духовна, и существует вне пространства, и не требует быть рядом, в итоге упирались в то, что «хочу быть с тобой», а я «разбиваю сердце».