Я видел призраков. Второй раз в Кёниге - так явственно. Это было похоже на то, как в ту ночь на Огнецвет, когда шли с Титаником по Литовскому валу. Тоже - нечто тёмное в паре метров в сторону, будто прохожий мимо идёт - только вот нет никого. Сегодня так было пару раз.
Это случилось на Острове, после того, как мы свернули с набережной на пустынную тёмную аллею, когда Шэлле сказал, что хочет посмотреть на собор. Мы поднялись по ступенькам в парк, совершенно безлюдный в это время, прошли по аллее, свернули на дорожку между деревьями. За стволами и ветвями высился собор, мы остановились. В самом центре Кнайпхофа - если бы всё происходило на пару веков раньше.
Шэлле курил, я любовался его лицом в сумерках. Мы разговаривали о брате нашем Альнаре и о том, как он умеет подарить кому-то целый мир. Били часы на башне собора, издалека из-за деревьев доносилась музыка: гр. Петропавловский снова пришёл в Кнайпхоф, играть на своей волынке для тех, кому взбредёт в голову пройти по Острову осенним вечером.
Мы стояли вдвоём, кругом никого не было, дорожки пустынные теряются в вечерних тенях. И тут я ощутил, что мы в толпе народу, и на нас пристально смотрят с разных сторон (!)
Рассказал об этом Шэллзу. Кто-то из моих друзей в подобной ситуации подхватил бы тему, кто-то шуганулся бы, кто-то решил бы, что я "накручиваю". Шэлле провёл рукой кругом и закричал: "Эй, призраки Кнайпхофа! А пойдёмте танцевать!" и пустился танцевать под волынку по осенней аллее.
Боги, как же он прекрасен.
Сегодня ещё больше, чем обычно, говорили о Кёнигсберге. Я рассказывал и по возможности показывал, где что стояло, как выглядело это место сто лет назад... В итоге меня переклинило и я на полном серьёзе чуть не предложил не идти через Рыбную деревню, как обычно, а перейти Прегель по Потроховому мосту ))) И даже почти увидел мост над рекой )))
Как же я люблю тебя, и как же я люблю в тебе в том числе то, что с тобой можно разговаривать о том, как красивы над вечерней рекой мосты, которых много лет как нет в текущей реальности; и танцевать с призраками под волынку; и приходить к выводу, что дух города, должно быть, похож на Канта, но менее строгого, более мечтательного, чем мы привыкли представлять. И прийти к выводу, что Эммануэль - звучит, а Иммануил - вообще нет, и мужские имена с окончанием на -эль очень отзываются чем-то (но к ардийским именам это отношения не имеет)...

А ещё вдруг остановиться посередине моста и прочесть над рекой стихотворение. Просто потому что очень в тему.

Всем эмигрантам, перебравшимся в Кёнигсберг искать счастья, посвящается.

Мост Высокий закрыт, Юбилейный опять развели.
Ломзе темен и тих, сонно Прегель полощет огни.
Не пройти на тот берег, покинули порт корабли.
Кёнигсберг, ты - приют эмигрантов, прошу, не гони!

Город переселенцев, что наново строят мосты.
Чтоб свести Юбилейный, Высокий поднять из руин -
Мало удали, слёз, и тщеславия, и нищеты,
Кёнигсберг, ты откроешь себя лишь тому, кем любим.

Кто отрёкся от мест, где родился и где возмужал,
Слово тёплое "дом" применяя к твоим холодам -
Только тот вложит камень в фундамент, что Отакар клал,
И прибавит восьмой к тем, семи, кёнигсбергским мостам.

Не пройти на тот берег, загадку мостов не решить.
Кёнигсберг, ты смеёшься, а Прегель полощет огни...
Я беру у реки дорогие уроки - как жить.
Я иду над рекой и шепчу: "Кёнигсберг, не гони"...

А мосты всё растут на громадах бетонных опор,
Современен вполне эстакады Второй силуэт...
Только дедушка Кант покидает ночами собор
И, меж буками тихо идя, долго смотрит мне вслед.

Кёнигсберг не ответит. Лишь стройно темнеет собор.
"Не гони, не гони"... - отбивает ещё полчаса.
И мне мнится, я вижу, как смотрят навылет, в упор
По-немецки холодные, льдистые эти глаза.