Вчера мы с Хэлле таки пили магический чай, который меняет цвет ) Возможно, это ещё более усилило ту цепочку, которая в последнее время сплетается в моём сознании, и Связь продолжает набирать обороты, а концентрация Шэйллхэ в околобренном пространстве - увеличиваться. Ибо сегодня ночью мне приснился офигенский сон, который я облёк в более-менее словесную форму днём, получилось вот что:

Нефритовые горы. Хребет к северо-западу от озера Чуут, восходящий к ещё более высоким горным системам севера. Их зелёные склоны, отполированные ветром скалы блестят на солнце издали, и я рассказываю историю освоения этих мест, пока мы подплываем к берегу на плоту - мы могли бы взять и лодку, но предпочли типично ламбитское средство передвижения по озеру. Шэйллхэ впечатлён, говорит мне, что всегда мечтал побывать в Ламби - но разве выберешься в такое далёкое путешествие с его работой! Теперь у нас отпуск, и дозволено всё. Он растянулся на плоту и, запустив руку в озёрную воду, общается с унами, пока я помогаю перевозчику править к берегу.
Он говорит со мной на внутренней речи: во-первых, не хочет втягивать в беседу нашего проводника, во-вторых, ему просто лень сейчас оформлять мысли словами - как это обычно бывает у него при переизбытке чувств. Однако его выдаёт выражение лица, а ламбитские Неприметные - народ проницательный. И знающий некоторые вещи.
- Что он сказал, веуна? - С улыбкой спрашивает перевозчик.
- Что Ламби ещё более прекрасна, чем он думал, видя её образы в моих воспоминаниях, - озвучиваю я мысли Шэйллхэ. - И что это удивительно, то, что здешний народ знает, что такое внутренняя речь, - добавляю я и обращаюсь к брату: - Шэлле, говори уже вслух. Здесь тебе не отсталый Эрендер, где люди до сих пор сомневаются в том, что мысли можно считывать с пространства. Это - Ламби, оплот и будущее человеческой цивилизации. А мы сейчас находимся в ашраме духовной эволюции, так что...
- А я-то думал, мы живём на отшибе Империи и считаемся дикарями, - ухмыльнулся перевозчик.
- Хвала относительности, - буркнул я.
- А что там, в этих горах? - спрашивает Шэйллхэ.
- Никто толком не знает, - жмёт плечами перевозчик. - С этой стороны они неприступны. А с севера... Ну, там нефритовые месторождения. Но это далеко.
- Насколько далеко? - Заинтересовался Шэйллхэ.
- Как полпути отсюда до побережья. Только горами. Которые непроходимы.
- Ого! - Глаза брата загорелись.
- Думаешь, что это там? - Читаю я его мысли.
- Сейчас посмотрим.
Он ловит взглядом парящего в высоте орла.
- Хватайся.
Я сажусь рядом и протягиваю ему руку. Вместе мы оказываемся в сознании птицы. Мы летим над горной цепью, внизу расстилается гладь озера Чуут, на которой точкой чернеет маленький плот.
- Ближе.
Шэйллхэ заставляет птицу снизиться. Скалы, у подножий заросшие остролистом, приближаются, мы парим над лесистыми ущельями... По дну глубокой долины струится река.
- Поиграем в нашу любимую игру? Против течения к истокам? - Он подмигнул мне, и я поперхнулся, вспомнив момент из стёртой памяти.
- Этот метод нас никогда не подводил...
Мы летим над ущельем, вверх, горные кручи вздымаются по сторонам, внизу река, как клинок, сверкает на солнце. Наконец ущелье сходит на нет - река низвергается в него водопадом с отвесных утёсов. Справа от водопада - утёсы пониже, плоская, как стол, покрытая травой и цветами, скала нависает над пропастью, дальше - склон, заросший хвойным лесом, скалы, все в оплётке падуба...
- Класс! - Шэйллхэ в восторге осматривает местность. - Я видел это место во снах.
- Понятно. - Я отпускаю орла восвояси и обнимаю брата. - Будем искать путь наверх.
- И не сломаем там шею? - Глаза Шэйллхэ уже загорелись, противореча сомнению в голосе.
- Мы же всё-таки не совсем люди... А если моё счастье хочет подняться на этот утёс - стало быть, поднимемся на него.
- О, радости вам, - одобрительно закивал перевозчик. - У вас медовый месяц?
- Нет!!! - Крикнули мы разом, я почувствовал, как заливаюсь краской, а Шэйллхэ расхохотался, пихнув меня кулаком под бок:
- Владычица, Рэйн, ты бы видел своё лицо!
Как и многие неловкие для других ситуации, несуразность момента привела его в восторг, поэтому я продолжил тщательнейшим образом изображать смущение.
- У нас... Это... - Брат тем временем перебирал в памяти ламбитские определения разновидностей любви. – Амуэ, во.
Перевозчик молитвенно сложил руки и изобразил мудру Меама.
- О, благослови вас, Владычица, и пусть в следующем рождении сакримы осыплют вас благами!
- Ты хоть понимаешь, что сказал? - Теперь уже ржал я.
- Что мы родственные души, не?
- Что мы планируем совершить ритуальное самоубийство во имя того, чтобы мир исполнился любовью. Теперь он думает, что мы идём туда, чтобы спрыгнуть со скалы.
- Какая сложная культура. Но он не представляет себе, насколько близок к истине, если говорить о буднях нашей работы, - Шэлле вздохнул, - ну надо же когда-то делать перерыв.