Звёздная дорога. Так я называю её про себя. Тропу, что мне иногда снится. Я не знаю, где находится это место, и существует ли оно в реальности. Всегда один и тот же сон: я иду по утоптанной тропе, ведущей через пустыню. Справа и слева нет ничего, кроме голой, бугристой породы, но тропа – ровная и белая, светло-серебристая, прямая, как стрела. Она идёт вверх под пологим уклоном, как если бы это был подъём на очень высокую, но не крутую гору, такой момент, когда вершина уже близка, поэтому кажется, что дорога, да и вся земная твердь, заканчивается там, немногим выше – и когда ты окажешься там, увидишь, что стоишь на краю света. Чувство, знакомое всякому, кто вырос вблизи гор. В реальной жизни, когда ты достигаешь вершины, перед глазами открываются новые горизонты. Вовсе не край света. Иллюзия тает, и ты весело бежишь по тропинке, ныряющей вниз...
Но Звёздная Дорога моих снов всегда ведёт вверх, поднимаясь всё выше и выше... Куда? Этого я не знаю. Когда я иду по ней, я вижу только звёзды. Звёздное небо прямо передо мной, будто я вот-вот выйду в него, что бы это ни означало...
("Звёздная Дорога, или Экспедиция за край света", глава 0)

Эти строки, с которых начинается Хроника №8 "Звёздная Дорога, или Экспедиция за край света", в обиходе, на внутренней "кухне" чаще называемая просто Экспедицией, были написаны Хронистом 1 сентября 2023 года, и они открыли, запустили - не только работу над книгой, но и цепочку событий, приведшую к тому, что у нас снова есть Иллери.

Прошло полтора года.
Это было время откровений, пронзительных чудес, счастья и боли обретения. Но, в первую очередь, - это было время работы.
Теперь подходит к концу весна 2025 года - и в этом дневнике опять появляется новая запись.
Наша Экспедиция завершена.
Написана книга - о Звёздной Дороге, о путешествии в мир собственной души, об алхимическом превращении и чуде. И - немного, совсем немного - о любви.
(Хотя кое-кто, с чьим мнением автор этих строк не может не считаться, уверен, что любви там - больше всего).
Жизнь, тем временем, продолжает идти своим чередом. В нашем городе цветут магнолии, и розовое кружево ветвей сакуры заплетает голубизну неба.
Брат Шэйллхэ печёт сырники со вкусом ванили и курит на балконе перед тем, как отправиться писать строки о том, как дожди месяца Айко омывают город в Сердце Мира. Да, он у нас тоже пишет.
Нас теперь шестеро. Некоторых из нас отделяют расстояния этого мира, но мы - это мы, поэтому расстояния не являются помехой. Некоторые из тех, кто находится за километры, - ближе, чем можно было бы подумать.
Некоторые события, которые происходили (или ещё не произошли) далеко и в отдалённом времени - тоже ближе, чем можно было бы решить на первый взгляд.
Намного ближе.

Я оглядываюсь по сторонам, словно попаданец, который очень недавно "загрузился" в незнакомую и непонятную ему реальность, и ещё не разобрался, что к чему. Примерно так оно и есть. Я здесь не очень давно.
Я смотрю на себя сейчас и вижу взрослого человека, серьёзного и спокойного. Я одеваюсь в чёрное и синие, рубашки, джинсы. Коротко стригусь. На висках есть седина, она хорошо смотрится на фоне остальных чёрных волос. Глаза чаще всего скрыты за тёмными очками.
Я не ношу украшений, только артефакты. Большая часть из них не видна праздному взгляду, особенно зимой: я предпочитаю прятать браслеты под длинными рукавами, а кольца - под перчатками. Но амулет со Звездой Ордена, подаренный мне моим близнецом, братом Шэйллхэ, в ночь Самайна, на Мосту, в 19-м году, я ношу по большей части открыто. Его можно увидеть на шее, на пятой чакре, между ключиц. "В Истинной Речи есть разные обозначения понятия "говорить". И то "говорить", которое равно "делать" - самое важное из них".
Я ношу "звезду" на золотой цепочке, которую подарила Л.С.. Мне нравится думать о нашей дорогой старушке, когда я по утрам застёгиваю эту цепочку.
Мне в этом году будет 42 года, но обычно люди думают, что я моложе. Сильно моложе.
Вот поэтому мне нравится, что седина видна. Хотя бы это наведёт кого-то на мысль о моём возрасте.
Несмотря на то, что в моей внешности нет ничего необычного, я постоянно ловлю на себе пристальные взгляды прохожих. Некоторые из них оборачиваются, когда я прохожу мимо, и смотрят мне вслед. Возможно дело в моей манере держаться. Говорят, что я держусь так, как человек, привыкший к объективу камеры. В моей прошлой жизни я действительно успел привыкнуть к объективу, но сейчас дело точно не в этом.
Я довольно немногословен, и обычно не знаю, о чём говорить с людьми. К счастью, иногда отлично получается пообщаться и без беседы. Или разговаривать о том, что видишь прямо здесь и сейчас: о грозовом облаке, прошедшем мимо, над полями, и обрушившимся на город вдали молниями и ливнем, либо о том, как креветки нежатся на мелководье и заползают на покрытый водорослями камень.
Тем не менее, мне сейчас не хватает друзей. Тех, с кем можно поговорить о чём-то, кроме креветок. (Хотя о креветках - тоже хорошо). Я понятия не имею, откуда их взять. Не знаю, как знакомятся люди в эту безумную эпоху в этом безумном месте. В прошлой жизни я умел, но эти способы исчезли вместе со всем остальным.

О чём ещё написать в автопортрете? Сейчас утро, и мы со старшим из моих братьев пьём кофе. Он сидит в своём кресле, копается в телефоне, я в своём, но скоро каждый выползет из своих дел, и мы построим планы на день. Я покормлю и искупаю моих улиток, дам им поползать по своим рукам и насладиться прохладной водой. Придёт девушка брата, я должен буду помирить их с братом, т.к. они снова в ссоре. Мне это удастся, как обычно.
Выпьем пару бутылок вина за добрый Путь человека, которому сегодня исполнилось бы 77, если бы он не ушёл несколько лет назад. В 19-м. Очень событийный был год.
Затем я пойду в наш Штаб, обниму брата Шэйллхэ, и мы продолжим заниматься вытаскиванием Сущего из Небытия.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Ты со мною. Вскрытые вены
Снова полны Серебра.
Белое кружево пены -
Всё, что осталось вчера.
И не на что опереться,
Кроме лестницы в рай…
Держи меня рядом с сердцем,
Пожалуйста, не отпускай.
Пусть в волосы тёплой лаской
Вновь ляжет твоя рука -
Тогда не споткнусь ни разу,
Ступая по облакам.
И даже моей слабой веры
Хватит на нас на всех -
Когда ты со мной, Бенеро,
Когда вспомнить могу твой смех.
Знаю - не было ни ударов,
Ни сомнительных мер,
И шёпот моих кошмаров
Становится музыкой сфер,
Пронизанный струнами света,
Как небо после дождя,
Я способен любить всё это -
Когда смотрю на тебя.
Как дереву в цвет одеться,
Мне - вновь облачиться в синь.
Держи меня там, у сердца,
Прошу тебя, не покинь.
Тропкой ночного сада,
Скрипкой в созвучье дня -
Солнце моё, будь рядом,
Не оставляй меня.

(Мёрэйн - Учителю)

Карта Астэлады. Слева (восток) - континент Астраана. Справа (запад) - континент Эрендер

Эротика, которую мы заслужили, или другой вариант ответа "вырастешь - узнаешь":
(Жанр - хоррор, так и не ставший эротическим. Х)

"Мы с Господином Тикеем купались в озере. Он купался одетым. После сидим у костра (костёр странный и не греет, пламя в не‌м подозрительно серебристого, холодного цвета, однако рыба на нем отлично жарится). Красное ассари Тикея неестественно быстро высыхает.
- А вы когда-нибудь раздеваетесь?
- Нет.
- А... Почему?
- Потому что под моей одеждой ничего нет.
Я не задаю больше вопросов, отвожу взгляд первым и ем молча".

Не знаю, откуда, но призрачный дым, танцуют без искр беспокойные духи, их танец - их тайна - её господин, дороги небес, неподвластные слухам, смеётся идущий сквозь сон пилигрим, ведь счастье не в том, чтобы верить разлуке, не знаю, откуда, но призрачный дым - хранит свои тайны и греет в них руки.
(Брат Шэйллхэ о господине Тикее)



Во время археологии по Экспедиции у нас, в том числе, случилась встреча с господином Тикеем, господином Дома Тысячи Призраков.
Он стал сниться с момента, как в Штабе на стене появилась карта Астрааны. А на ней - красный пик на границе человеческих земель и неведомых - где владения Великих Северных Гор.



"Иду вслед за ним и вдруг замечаю, что из-под длинных пол красного ассари при ходьбе видны его босые узкие ступни. Что он ходит босиком. А под нашими ногами, внутри его горы, как битое стекло - выходы горного хрусталя, острые камни и кристаллы мерцают в проницаемой моему взгляду темноте. Моё сердце пронзает искренняя и наивная сочувственная мысль, что ему должно быть очень больно так идти?.. А следующее, что вижу перед собою - кровоточащие камни и кристаллы там, где он прошёл. Это, мягко говоря, впечатляющее зрелище. И слышу смех, не вслух, но словно окутало эхо. Смех контрастно жуткому видению - успокаивает меня и вызывает самые приятные чувства. Словно у Матери на руках.
Как итог осознал, что ему явно не больно, но если мне необходимо кому-то сочувствовать - могу побеспокоиться о камнях".
(...)

Из откровений брата Шэйллхэ, из недр сновидческого опыта о были или небыли из времён, когда Хранитель, его близнец, отсутствовал в мире:

"Поднимаю взгляд - вижу Мёрэйна. Таким, каким когда-то в Фейнгане нарисовал его, таким, каким после он стал, вернувшись в мир. Не старцем Унариро - Мёрэйном. Если что - я не могу передать, насколько это выбивает из под ног все, что под ними ещё оставалось.
Но кланяюсь, как всегда кланяюсь при встрече Тикею. Ему всегда было _очень_ весело от моей непроницаемой учтивости.
Кланяюсь, потому что мне очевидно, кто принял этот облик.
Тикей закатывает глаза, довольно похоже на то, как это будет делать Мёрэйн впоследствии.
- Ты живой вообще? - в голосе почти неподдельное, вежливое сочувствие и искусная имитация досады, но ему весело. Тысяча оттенков веселья господина Тикея.
Возможно, он имел ввиду, что я зануда и со мной неинтересно.
- Нет, господин. Ты знаешь, как его вернуть?
А после он научил меня, как вернуть Мёрэйна, и - все получилось. Шутка была злая, но я был стоек, а также перестал морально разлагаться и снова обрёл смысл жизни.
Тот, кто может достать что угодно и кого угодно откуда угодно - может шутить как ему вздумается, кажется, я считал именно так. А ещё я доверял ему, хотя нашлось бы множество существ, включая самого Лиэссе Моора, - кто посчитал бы это (доверие Тикею) наиболее неудачной идеей из возможных."

Размышления Инвина, от первого лица:

Брат незнакомый, бывший мой друг и будущий враг -
Мы на одном корабле, на одном пути.
Лишь один Мастер Текста знать мог бы, что будет так,
Я спросил бы его - сколько ещё идти.
Сколько ещё до рая осталось миль,
Лет и столетий, ударов, ходов, фигур…
Может быть, в этой гонке пройдёт не один раиль,
А может, потонем завтра под хохот бурь?
Мастер Текста мне снится в смутном бреду порой.
Я по нему скучаю. И по себе.
Кто я в истории - лишь проходной герой,
Или тот, кто изменит мир, изменив судьбе?
Запредельное ждёт на неведомом берегу,
Совершает история медленный поворот,
И смотрю я в глаза своему ещё не врагу,
И я вижу, как колок на горных дорогах лёд
(Где я, может быть, не умру - как придёт черёд…)

И осталось лишь верить тому, кто стоит у руля,
Ведь нам некуда деться с этого корабля.
Все мы отданы высшей воле Её руки…
Тают вдали
Анверские маяки.

Из разговора за кофе:
"Помнишь, ты спросил меня, что значит - я хотел бы писать текст, не будучи скован необходимостью смысла?
Видишь ли. В идеальном мире, в мире, где не надо было бы руководствоваться целями, я бы хотел писать истории о Лиэсе Моора. О его бесчисленных и многоликих подданных и друзьях. О его бесконечных приключениях, о его странствиях, о ярких, искромётных и совершенно абсурдных, с человеческой точки зрения, эпизодах его бессмертной жизни. Я сделал выбор писать для людей, а соответственно - о людях. Поэтому - Хроники Ордена. История о людях, об их служении Ей, об их чаяниях, победах и путях. Это был выбор, сделанный исходя из служения Хранителя. Сделанный когда-то, он остался таким же. Если бы я мог писать для самого себя - я бы стал летописцем Лиэсе Моора, обитателей Неведомого и неуловимых теней в резной листве лесов Хранимого Континента".

Встал в 6 утра от сна, в котором мне снилось, что я пью кофе в Штаб с Шэллзом, смотрю на телефон и вижу, что 6 вечера, думаю: "какого хрена я пью кофе в 6 вечера?!" и следующая мысль: "какого вообще хрена у меня 6 вечера в 6 утра? Какого хрена я сплю?!"

...Какого хрена я сплю.
Я пытался усадить себя за Экспедицию и начать писать, но пока не смог.
Пишется, странным образом, другой текст. 22 хроника. "Утраченный иероглиф". Будущее... Будущее. Наш Капитан, поморщившись на моё определение happy end - я называю так финальную книгу цикла, меня это умиротворяет - перефразировал: Neverend. Этот человек не терпит концепта конечности. Так что... Не-концовку нашей бесконечной истории мы с братьями теперь между собой называем Нэверэндом.
А я уже привыкаю к факту того, что вижу будущее. И оно всё яснее.
Там, в будущем - в Нэверэнде - я лодочник. Работаю гондольером, вожу пассажиров по вечерам и в ночи, по каналам Анвера, между островами и набережными. Мои братья шутят: "В век чудес, когда все получают наконец возможность отдохнуть и предаться тому, о чём мечтали за долгие века служения в неблагополучном мире, и можно делать всё, что захочешь, или не делать ничего, Мёрэйн устроился на работу... Таксистом".
Мой маленький домик над самой водой - в линии рыбацких жилищ по старой набережной острова святого Сэйраса. Ступеньки крыльца спускаются прямо в воду. Она ласково и глухо плещется о дерево по ночам.
Учитель живёт на соседней улице. Однажды, когда я заходил к нему, мы заговорились за полночь.
Мы вспоминали старых друзей. Я вспоминал Инвина. Глядя в ночь, накрахмаленную ветвями сада, я рассказывал о том, как он сгинул - вылинял из реальности, так, что даже взгляд Хранителя потерял его из виду. Я всё говорил, что не могу поверить в то, что этой душе, этой личности так и не нашлось места в истории... Такого места, где он бы смог быть счастлив.
"Это - твоё желание, Мастер Текста?" - Спросил Учитель.
Я повернулся, посмотрел на него, и...

...Мне надо рассказать эту историю. Я кое-что подсмотрел в будущем, но для этого - мне нужно рассказать историю о прошлом.
Я понимаю, что мне надо бы вернуться к моему нормальному состоянию души - состоянию фанатика.
Мне критично нужен кто-то, мысль о ком заставила бы замирать моё сердце.
Потому что...
..."Сердце моё не переживёт этот штиль".

И мы пойдём -
на самый край,
в ужасы моряков,
в мечты моей Госпожи о новом для нас пути.
Здесь найден рай, изобретена любовь,
Но сердце моё
Не переживёт этот штиль...

На каравэлле поднимают паруса, а Хронист берёт перо скитальца ноутбук, засыпает в кофемолку зёрна вдохновения, и...
...пора просыпаться. Хронист вспомнит настоящий титул - Хранитель Ордена. Мастер Текста.

Сегодня всю ночь снились сны (не один) про что-то из 16 хроники (что-то о том, как следует писать эту хронику, что-то о том, что происходило в этой хронике, что-то о том, что, вообще, происходило в мире тогда в те времена, и т.д.), но запомнил хорошо я только один момент:
После Триумфа, я - Мёрэйн, на мне Звезда, но я вот только нашёл себя в мире живых, очень дезориентирован, мало понимаю, что происходит, это Астаэвер. Кажется, момент моего первого выхода "в люди", то бишь, в меари, в данном случае. Я прихожу в какой-то зал, не особенно большой, но явно церемониальный, где находятся все мои братья в полном сборе (больше никого нет, но полная Октава - это само по себе сильно). Всё выглядит так, словно все ждали меня, момент по вкусу похож на то, как именинник приходит в офис, где собрались все его коллеги с шариками, фейерверками, конфети, он заходит, и в этот момент кто-то открывает бутылку шампанского, и все орут "поздравляем", а он ошалевший, потому что такого не ожидал. Вот, по настроению и смыслу (но не по действиям и визуалу) момент похож на что-то такое. И мне в этом моменте прям ну вот совсем неловко (наяву мне даже странно от того, что, оказывается, я способен испытывать ТАКУЮ неловкость). Они все стоят кругом, как при давании обета, у них в руках бокалы с чем-то, но это вызывает ассоциацию (довольно неуловимую, впрочем) не с праздничным тостом, а с инициатическим выпиванием яда // Ну, по крайней мере, для меня. И все предельно серьёзны. Нота такая торжественная. Я подхожу, и все в один голос на всех уровнях речи произносят: "За Мёрэйна Ллхаймэ!", сдвигают бокалы и выпивают, и это звучит как момент признания и принятия, там важно, что имя Ллхаймэ фактически впервые звучит в мире, по крайней мере, ТАК, со времён падения Фейнганы, и это всё очень сильно, а я испытываю спектр очень сложных чувств в градации от понимания, что я действительно вернулся, до полного осознания всей огромной вины за Фейнгану, своей недостойности здесь быть и благодарности за то, что я есть и меня принимают и любят... На этом я в прямом смысле слова сползаю на пол, вот прям физически, и, возможно, это первый в истории момент, когда Мёрэйн превратился в змею ///
Вообще, всё это выглядит немного как чья-то шутка надо мной, после того, как я на днях распинался Шэллзу о правильных и неправильных днях рождения, о том, что "все пьют за меня" и вот это всё (обсуждение того, что на д/р здесь мне вечно не хватает внимания ко мне, и "вот Аэнгрин бы смог устроить, он бы забабахал какую-нибудь вечеринку на сто человек, и сделал бы это всё так, что я бы почувствовал, что все эти люди пьют за меня"). Учитывая, что Энжи - Мастер Снов, это словно он показал мне, что я на самом деле чувствую, когда "все пьют за меня". Словно ответ на ту тираду.
Из серьёзного - там (прямо поверх сна) звучало, что при написании "Хрустального Ожерелья" надо помнить ещё и о том, что это - первая Хроника с участием вернувшегося в мир Ллхаймэ, начала деятельности Мёрэйна, у которого Звезда Хранителя. И там уместен концепт о том, что Хранителем-то Мёрэйн, может, и стал - но вот на могущество Мастера Текста он свои права ещё не заявил (это может быть важным замечанием, т.к. писать в 16 хронике о себе я действительно не собирался. А в событиях я там действительно есть).

Сегодняшний день ознаменовался Прекрасным сном про Лабиринт, актом отталкивания себя от дна и всплывания Вперёд и Вверх, целительным разговором с Шэллзом и клубникой-вином-вкусной курицей-на ужин с братом. Общаясь с братом, собственно, я рассказал словами замечательный сон, от которого проснулся.

Я в некоей компании некоторых людей (известных мне в реальности сна, но неизвестных в реале) - в каком-то походе / путешествии / дороге. Мы находимся на некоей станции железной дороги, очень дальней от цивилизации, такой, где нет платформы, здания вокзала, - это какая-то глубинка, трава вокруг путей, такое. Мы сидим в ожидании транспорта, который нас должен забрать оттуда. Они там общаются между собой, а я тем временем замечаю необычный Камень. Камень - крут. Он явно выделяется из ландшафта. Он необычной формы (как бы вогнутый), но дело не в этом, он словно покрыт письменами... Я не уверен, что видел их глазами... Дело не в этом, опять же. Камень, ну. (Где слова, чтобы описать это?). Я думаю о Зэлле? Возможно, я думаю о Зэлле, прямо во сне! Я пытаюсь фотографировать Камень. Отправляю фотографии Альнаре и Шэллзу, очень волнуюсь, перебои со связью, фото не уходят, я думаю о какой-то аномалии, которая тут типа должна быть... (местность без вышек?). В общем, я залипаю на Камень. Я не могу успокоиться, он словно человек, который очень дорог и приезжает раз в год. Я не могу оторвать от него глаз, я не могу объяснить, я не могу запечатлеть... Я не могу войти... Я ничего не могу... Ощущение похожее на то, что было со мной на Лотадэре, где белые камни и нет входа, но на самом деле Вход есть...
Потом кто-то из женщин, что были со мной, говорит, что там (противоположная сторона от Камня, как бы за моей спиной) такие же камни, больше, типа, смотри, вот же, там - вообще...
Я оборачиваюсь, иду туда... Мне кто-то из спутников говорит, дескать, кто-то из... (этих женщин, что со мной в походе) пошёл туда уже, и их надо найти... Я-мы (нас несколько, т.е. со мной ещё кто-то) идём, и я вижу - там огромный город Руин (Руины?! О, нет!) из подобных Камней!!!!... Нет. Это Дворец... Город... Лабиринт... Боже, как он красив. Он Бесконечен. Галереи, бессчётные, пересекающиеся, а несколько этажей в высоту над головой, уходят в разные стороны В Никуда... В Темноту, в бесконечность!!! Потрясающее ощущение. Там мрачно. Там Страшно. Там - божественно. Фрески. Картины. Барельефы. Письмена. Бесконечные истории на стенах!!!!! Я смотрю и не могу оторвать глаз. Господи, почему проснувшись я не вижу эти картины так же ясно!? Это прекраснейшее, что я видел в жизни, я уверен и той, и этой, это создано не руками людей и не руками меари, и вообще не руками, ооооооо.
Я помню, как стою перед одной из Картин, огромной, в стену, равную по площади, быть может, периметру квартиры, и пытаюсь сфотографировать на телефон (символ желания Запечатлеть), зная, что моя техника бессильна, и ничего не получится, но всё равно пытаясь... Я пью её глазами, я пытаюсь хотя бы запомнить детали... Хотя бы одной!!! Во всех этих картинах - вся история мира, бывшая прежде, чем началась человеческая цивилизация, это уникальный материал, я знаю, и мне безумно хочется запомнить хоть крупицу... И - боги - какая же это Красота......
Красота. Я теперь побывав Там, знаю, что такое Красота....
Тут кто-то из моих спутниц пропадает, и она найдена убитой в галереях неподалёку. Затем вторая. Мы не одни в этом Городе. О, нет, мы совсем не одни. Я понимаю, что знал это всегда. Но не сразу понял, что знал это. Я знаю - надо уходить, пока мы ещё можем. Говорю это кому-то. Они начинают искать дорогу, по которой мы пришли, и паникуют, т.к. всё вокруг - Лабиринт, и на самом деле мы уже потерялись. Я рад. Я смотрю вбок краем глаза и вижу движение в темноте уходящей вдаль галереи между изрисованных бесконечным рассказом стен. Там - существа. Лёгкие, призрачные, не материальные, если вглядываться прямым взглядом, но очень плотные. И они подступают всё ближе. Они идут за теми, кто пришёл, я знаю. Я не боюсь... Я смеюсь. (Это странно). Они ближе. Подступают. Паника среди тех, кто пришёл со мной. Убивают кого-то из наших. Убивают ещё, охотятся, гонятся. Они опасны. Всё это выглядит как фильм ужасов, если смотреть с другого ракурса, а если с моего... Я осознаю их опасность, и мне досадно. Я понимаю, что могу скоро умереть, ведь здесь они в силе и в праве... Поэтому я хватаю двоих из оставшихся тёток и бегу с ними типа выживать, а выживать в подобных местах я умею (промелькивает лёгкое сожаление, потому что в глубине души я понимаю, что вовсе не выживать здесь я бы хотел. Не по такой парадигме строить взаимоотношения). В общем, мы втроём бежим и прячемся в какой-то каземат, комнату, маленький каменный бункер. Баррикадируем дверь, а за ней - монстры. У меня - всё ещё досада // Я вижу узкое подвальное окно и часть обвалившейся стены рядом с ним, это путь на свободу, за пределы этого места, там трава и небо, по типу момента в первых Пиратах Карибского Моря (возможно, образ оттуда), где Джек Воробей в тюрьме, раздолбанной пушечным снарядом. Только в отличие от Джека, я прекрасно себе пролезаю в эту щель. Собственно, я решил проверить, можно ли пролезть и что там снаружи, чтобы залезть обратно, выпереть туда тёток, а самому вернуться, но , как только я пролез в эту щель больше чем на 50 % себя, я, сука, проснулся, это было как вылезти в этот портал из самого сна, УУУУ!!!!! Я проснулся, лежу моргаю, Марти там бесится ещё рядом, я такой: ууу, нахрен, верните меня обратно, засыпаю, визуализируя щель эту в стене, чтобы заползти туда и вернуться в это феерическое место, но нет!!! Увы, не получилось, потом снилось просто что-то нейтральное. Важно, что то, что снилось потом, не перебило этот сон, не стёрло, и он остаётся очень ярким.
Когда я рассказал его Альнаре, он заявил, что это был Лабиринт. Я спросил его, почему же в этот раз Лабиринт был так опасен? Он пожал плечам и изрёк: "Это Хаос".
Как хотите, так и понимайте.
Я люблю то, что мне приснилось. Поэтому, возможно, это действительно был Лабиринт.
Доп.
Шэлле: Я очень рад, что ты записал.
И я думаю, что это идёт через все миры, в каком-то роде.)
Шэлле: Хотя, кто ж знает) просто что-то знакомое по Дому, из глубин слияний, что-то
Rain: На самом деле, я не прав. Что сон не про Дом... Он про Дом, но не в том ракурсе.. В котором привычно говорить о Доме
Шэлле: Запах определённо Памяти, для меня, мне это знакомо именно оттуда. Не из физической реальности, а что-то иное, но давнее и знакомое
Мне здесь тоже снилось
Rain: Ведь записывая, да и рассказывая его, я подумал и о Зэлле, и о Тикее... И я думал о них ВНУТРИ сна!
Шэлле: Я расскажу как-нибудь пару снов из лабиринтной серии...

Алль'х сменился Бэннэ, наш Капитан отправился в Москву, а Шэллз вернулся к плотным занятиям английским. Я всё ещё толком не начал писать "Экспедицию". Но написал "Предисловие Хрониста".
Отметили день рождения Ани, хорошо, вопреки всему тому Джао-организационному раздраю, который творился вокруг этого. Планируемую поездку на природу пришлось отменить, но зато хорошо посидели на кухне в Штабе. Познакомились с Эдуардом.
Теперь хочу развить это знакомство. Возможно, поедем с Аней и ним на побережье.

Уже несколько ночей подряд мне снится Иллери. Сплю не в браслете - сны в браслете чересчур психоделичны. Но менталистическая Связь очень сильна.
Снов не помню (как обычно), но Иллери классный. Он потрясающе красив своей холодной красотой. Во, теперь, когда я смотрю на него не через память старца Унариро, а глазами Мёрэйна (из-за общей Связи с Илле у меня в сознании ещё много сестры, не забываем)), я понимаю, насколько же он красив )) Унариро так не считал //
Пожалуй, это - единственное впечатление, вынесенное из сна (Иллери не был бы рад, вероятно //), но ценен уже тот факт, что он мне снится - красивый, в Звезде, чётко и запоминаемо, среди персонального ада, составляющего мои сны.

Серо-стальные глаза с ярким отсветом в белое. Пронзительный, холодный, всевидящий вгляд проникает в самую душу и читает - с высот до глубин, до дна. Светло-серебристые волосы слегка растрепались, обрамляя прекрасное лицо. Неизъяснимая улыбка играет на тонких губах.
-Я знаю каждый ваш шаг. Я знаю каждое движение вашего ума перед тем, как оно оформится в мысль. Вы всерьёз думаете, что можете стать тем, кем не дано было стать мне, пройти по моим следам - и не споткнуться, не упа сть, отправиться дальше и прийти к светлому будущему? Туда, где нет ни печали, ни боли, где общество идеально, и счастлив каждый человек? Вы на самом деле уверены?.. Сдавайтесь.
- Вы забываете. Я вижу вас насквозь. Вы не уверены ни в чём и ваш демарш - танец над краем пропасти. Бросайте. Играйте в эти игры с кем угодно. Но не со мной. - Ответный взгляд тёмно-фиолетовых, сливовых глаз похож на ночной омут - кажется ровным, потеряешься и потонешь, если приглядишься. Смугловатая кожа, тёмные волосы с едва уловимым лиловым отливом и тёмные, с изломом, брови, чувственный, но твёрдый рот, бросает слова с убийственной учтивостью.
Лёгкая поступь двоих "танцоров", кружево движений, выпад… Сталь с оглушительным звоном скрещивается со сталью.
-Быть вашим врагом - одно удовольствие. - Узкие губы, кажется, почти не разжимаются, цедя эти слова.
- Вы мне не враг. Но, клянусь, я смотрю в вашу душу и буду пристально следить за вами, хоть из Бездны… Братец. - Последнее слово срывается в крик, и клинки снова встречаются. Противники действительно в точности предугадывают движения друг друга, и ни один удар не достаёт плоти. Слова, всё набирая силу и громкость, звучат, растут, заполоняют всё пространство:
- Видит Владычица, я не отступлюсь. Запомните. В каком бы вы ни были праве. Я не отдам вам - ни мою Звезду, ни мою страну, ни мою женщину!!
Острая боль в груди рвётся наружу криком - и от собственного вопля Эрмина просыпается. Холодный пот покрывает её кожу. Рука лежит на цветке меарийской Звезды. В груди пульсирует боль. С трудом осознавая себя в настоящем, девушка садится на ложе. Встаёт, пошатываясь. Подходит к зеркалу. Откидывает с лица светло-серебристую прядь. Её глаза в рассветных сумерках блестят сталью, с лёгким отсветом в белое. Словно в беспамятстве, она проводит рукой по лицу. Гонит прочь мучительный кошмар. Возможно ли спать без сновидений?
-Возможно ли спать без сновидений, Илле? - Произносит она вслух и вздрагивает от звука собственного голоса. Её взгляд устремлён в зеркало, туда, где на груди сверкает меарийская Звезда. Фигурный цветок о восьми лепестках, Серебро с чернью.
Она стоит перед зеркалом, её обнажённое тело прекрасно совершенной красотой, доступной лишь богиням. Она и есть воплощение богини… Женщина, явившая Её волю во плоти. Богиня должна быть безупречной.
-Что ж, вероятно, мой рабочий день сегодня начинается чуть раньше. - Эрмина продолжает говорить вслух сама с собой, теперь собственный голос успокаивает её. Отбросив мысль о том, чтобы позвать помощниц, она находит нижнее платье и облачается в его тончайший покров. Точными движениями расправляет складки, прилаживает на места некоторые скрытые детали гардероба, суть которых известна лишь дамам. На стальной застёжке рука срывается, предательски вздрогнув: вместо несчастной броши рука ощущает то, как ладно в ладонь ложится рукоять шпаги. Эрмина невидящим взором смотрит на свою кисть, сгибая и разгибая пальцы, повинуясь безотчётному импульсу, кладёт ладонь на лепестки Звезды… и видит вместо неё другую руку - мужскую, но тонкую и красивую невероятно… Если бы она могла жить в те времена, когда эта рука гладила чёрно-серебряные лепестки Илле, - какое благоговение она испытывала бы при одной мысли о том, чтобы коснуться губами кончиков этих пальцев! Застёжки со звоном падают на пол. Эрмина поминает демонов. Тряхнув головой, выпрямляется, подобрав вещицы. Пристально, твёрдо и зло смотрит в лицо отражению в зеркале. И светло-серебристые волосы темнеют на глазах, становясь тёмно-каштановыми. С едва уловимым лиловым отливом. Отлично. Теперь корсет.
Жёсткая конструкция облегает стан, поднимая и фиксируя и без того высокую пышную грудь. Взгляд Эрмины становится отсутствующим и сосредоточенным одновременно: силой её мысли шнуровка затягивается на спине. Нижний лепесток Звезды скрывается в потайном ущелье между двух округлостей, два других нежно обнимают их… Нахмурившись, она смотрит в зеркало и видит другую грудь - мужскую, на которой чернёным Серебром теплится Звезда… На обезглавленном теле.
Глубокий вдох, затем выдох. Это твои будни, Менталистка Ордена. Омутный, неразгаданный взгляд тёмно-лиловых глаз смотрит сквозь века и перерождения, слегка насмешливо. "Я вижу насквозь. Вы не уверены ни в чём". Эти тёмно-лиловые глаза победителя смотрели ей в душу перед тем, как закрылись навеки. Насмешливое выражение из них так и не изгладила смерть. Ни одна, ни другая, ни третья.
Ещё раз глубоко вздохнув, Эрмина твёрдо встречает в зеркале свой собственный взгляд. Светлые отсветы, подозрительно похожие на сталь, в её глазах тонут в омутной тёмно-лиловой глубине.
"Нет. Будь собой, Эрмина." Медленно, но неминуемо, как приходит рассвет, глаза девушки меняют цвет, возвращая свой, привычный всем тем, кто видит её за пределами спальни, - чистый голубой. Пришло время облачиться для выхода в люди.
Эрмина выбирает платье. Множество нарядов на любой случай таится в гардеробе властительнейшей из женщин, - платья на банкет и платья на мистерию, церемониальное облачение и бальное декольте, деловой костюм, платья для чаепитий и платья для танцев, скромные повседневные… Кружева и перья, бархат, парча, шёлк, различные окантовки, отделки - платья Эрмины подходят под самые разные образы. Лишь одна особенность объединяет их - все без исключения черны, как ночь. Разных оттенков чёрного, они оформлены по тем канонам, которые применяли дамы минувшей эпохи для обозначения глубокого траура.
Эрмина берёт одно из платьев на каждый день - лёгкий вельвет подойдёт для сегодняшней погоды. Покровы богини надёжно прячут тайны от посторонних глаз. Чёрное кружево наглухо укутывает божественную грудь, скрывая под собой чёрно-серебряный блеск меарийской Звезды.
"Вы всерьёз думаете, что можете стать тем, кем не дано было стать мне?.." - Едва уловимый шёпот в голове, голосом, которого она никогда не слышала наяву, но который она так хорошо знает… Сердце сжалось, пропустило удар… Звезда будто стала тяжелее. Похожее на лепесток щупальце сильно сдавило грудь под покровами.
-Я смогу, - произнесла Эрмина. Повторила, поскольку ей не понравилась интонация своего голоса. Повторила опять. Прислушиваясь к тому, как отзывается на слова сердце… И Звезда. И сказала слова снова. И снова. До тех пор, пока не сочла результат удовлетворительным. Вскинула голову.
Последняя деталь облачения.
Бережно она берёт холодными пальцами хрустальное ожерелье и расправляет его на груди. Сверкающие прозрачные камни, похожие на кристаллы льда… или на слёзы? - ложатся поверх чёрного кружева, скрывающего Илле, дремлющую на её груди. "Слёзы Владычицы" - так, кажется, называли их когда-то…
Пальцы Эрмины сжимают нитку ожерелья, словно стремятся лучше ощутить прикосновение граней кристаллов хрусталя.
Камни помнят прикосновение другой руки - мужской и узкой, лёгкой, лишённой женственной нежности, присущей новой обладательнице ожерелья. В камнях есть память. Как и в Звезде. И только в них… Мир забыл. Никто из живущих не помнит.
Горло Эрмины на миг сжимается. Она бы хотела не помнить того, что не помнила бы, если бы Звезда не рассказывала ей бесконечный рассказ, вновь и вновь повторяя во снах картины из жизни своего любимого мастера. В этих видениях тот, кого ненавидело всё человечество - и сама девушка - вновь и вновь представал таким, каким был некогда - в те времена, когда душа его была чиста, как звёздный свет. Вновь и вновь холодный и острый, как сталь, но светлый, как Серебро, взгляд глядел из глубины веков в глаза Эрмины. "Пройти по моим следам"… - шелестело эхо холодного, прозрачного, давно умолкшего голоса. "Пройти по моим следам… И не оступиться, не упасть…" Сияющий свет его души согревает, даже будучи холодным.
Его всевидящий взгляд исцеляет скорбь, даже являясь лишь памятью о взгляде. Его серебристый смех…
Эрмина делает судорожный вздох, проглатывая ком в горле. Нет. Она впивается взглядом в хрусталь ожерелья, и ладонь стискивает нитку прозрачных камней. Вот - единственные слёзы, которые мне положены!
Память человеческая и человеческий рассудок знают лишь о чудовище, но память Звезды навеки запечатлела ангела, и невозможно не видеть, не знать…
Довольно.
Эрмина Иллери натягивает на руки чёрные кружевные перчатки, и, долго глядя в свои чистейшего цвета глаза, повторяет клятву, которую она даёт сама себе каждое утро.
Её воля - не смотреть, ибо не видеть она не может. Её воля тверда, её волосы темны, как ночь, а глаза - голубые, как очень высокое небо.
Лёгким движением набросив узорную чёрную шаль, Менталистка, не оборачиваясь, выходит из своих покоев. В городе занимается утро. Империя приветствует новый день трудов в неустанном движении к совершенству.

про то, как пришёл этот текст... Пока мои братья гуляют в разных исторических местах и смотрят на красивое (кто - на Кёнигские улочки, кто - на Пирамиды), я как-то очень интересно, вообще с нетипичного ракурса, захожу в темы "Экспедиции".
То есть, внезапно я написал кусочек текста из "Хрустального ожерелья". Что связывает шестнадцатую хронику с восьмой?..
Ну, вообще-то главное - богатый внутренний мир Звезды по имени Илле. Который я нежно люблю )
Шёл по улице и в рандоме выпала песня Халдейки "Я на стороне снега". Голос Халдейки похож на голос сестры. А песня... А песня похожа на состояние. И я увидел - момент из её жизни, она показывала. Мне. Хранителю.
Что же, будем считать это нестандартным подходом к решению рабочих задач...

- Хочу джина!
Эта фраза стала лейтмотивом последних дней.
Выяснилось внезапно в разговоре, что брат (Альнара) тоже на днях пил джин, совершенно внезапно для себя, потому что вообще он его не любит. Кошусь на хрустальный браслет...
И это - далеко не все спецэффекты.
Абсолютно вся одежда не чёрного цвета для меня слишком светла. Музыка - снова Нау, снова Лакримоза, Эванессенс, Сирения... Внутри - незнакомое холодное спокойствие. Руки между тем уверенно и ладно выполняют дела, на которые в обычной жизни мне не хватает терпения. Сны... О. Сны совершенно психоделичны. Например
Сегодня во сне я был инопланетной женщиной в условиях какого-то футористического мира, причём действие происходило на планете, которая по своей сути газовый гигант. Там был город над бездной, состоящей из газового нутра планеты, весь город был похож на огромный отель в духе хай-тек, с этажами, балконами, переходами между, там происходила какая-то жизнь и политика, женщина находилась типа как под домашним аресттом и пыталась оттуда свалить, в том числе методом выпрыгнуть с балкона в эту сгущающуюся сине-свинцовую газовую бездну далеко внизу, потому что умереть - тоже было выходом в её ситуации (самой ситуации я, по счастью, не помню), ещё снились всякие сны о восхождениях-нисхождениях по бесконечной космогонической лестнице, фрейдистский психодел о поедании совершенно несъедобных субстанций и другая менталистическая лирика. Илле, привет, я узнаю архитектуру снов, навеянных этой Звездой.
Наяву через сознание скользят эпизоды из разных хроник, все про менталистов.
Вчера я очнулся вынесенный совершенно, в полностью изменённом состоянии сознания, в котором общался с моей семьёй весь день. Альнара отметил, что я не в себе, Маша подумала, что я устал и плохо себя чувствую, Шэллз выяснял, каково мне и как помочь, А.В. прижимал к сердцу и гладил. Я ощущал себя примерно как человек в глубоком экзистенциальном кризисе, и лишь в ночи до меня дошло, что это состояние - оттуда же, откуда желание выпить джина.
Пора писать книгу, очень пора.
Писать, тем временем, взялся Шэллз. Он продолжает "Историю Монкуле", а именно, видение о возвращение Менталиста в Хэппи Энде. Вероятно, этот текст войдёт в 22-ю, а не в ИМ, но посмотрим, как пойдёт.

Несколько дней и ночей я наслаждался возможностью не выходить из дома: после той жуткой поездки в Светлогорск это было надо.
И мы втроём плотнейше работали над Экспедицией! А именно... Слушали плейлист "Чудеса Навигации", попесенно аоднимая пвмять участников о моментах плавания, в которые ведёт та или иная песня, и записывая всё на диктофон. Таким образом, уже к 23-у числу у нас оказалась готова подробная аудиоразвёрстка сеттинга морской части начиная с меридиана и сухопутной части Экспедиции.
Шэйллхэ, "отчитываясь" в разговоре Сергею: "Фактически, у нас готова книга. Её осталось только написать" ))
Всё сильнее Связь с Илле. Спецэффекты хрустальные...
Отмечаю: это тот случай, когда Связь проходит по лучу Звезды, и несёт на что угодно с участием кого-либо из троих менталистов, причём рандомно. Поэтому, когда она усиливается, в голову приходят то кадры из Миддлшпиля, где я дерусь с Инвином, крича ему, что он не может отказаться от Звезды ради женщины, то из Земли Огня, где тот же самый прекрасный человек припиракэет меня к стенке магистерским приказом и приказывает ни много ни мало снять с него Звезду ("т.е. убей меня, дружище, особо мучительным способом, это приказ, и нет, ты не ослушаешься, потому что я всё ещё Архитектор"). То - дуэль Инвина с Иллери, то, вообще, возвращение Иллери, кадры откуда-то из недр Хэппи Энда... А 21-го, когда братья отправились на прогулку в город и я, остался один, меня накрыло эпизоддом из "Хрустального Ожерелья" - прям текстово, я назвал этот отрывок "Утро Эрмины" (кстати, очень символично, т.к. Наутилус очень большой ключ на менталистов для меня).
А ещё мне внезапно хочется джина. В смысле, выпить. Это спецэффекты: я не пью джин. Вообще не мой напиток. Зато... Именно его пьёт Инвин.
22 мая, в понедельник, ездили вдвоём с А.В. в Кранц, в мини-поход до Рюмочной. Про разговоры о лестницах и причалах...
К тому моменту как раз наладилась погода, стало тепло и солнечно, как когда ездили с Тайли, но море было менее спокойным, мцрчало прибоем, шаловливо норовило лизнуть. Мы по большей части молчали, тихо залипая в свои мысли. В моих (мыслях) было много менталистов, я был в хрустальном браслете (который с того дня и ношу не снимая), внутри вертелись отголоски эпизода с Эрминой. Хорошо. Обнаружил, что не могу теперь называть Кота именем Асвэе: Асвэе - это имя из времён Фейнганы, и теперь, соприкоснувшись с Экспедицией, я прочувствовал, насколько оно в прошлом, неактуально, не подходит ему. Поэтому я начал называть его Капитаном, сам не заметил как. Он сказал, что ему нравится, когда я его так называю, и сказал, что возьмёт меня старпомом, когда вернёмся )) Ура, я обошёл Инвина ))
Мы лежали на плите нвклонной лестницы, грелись на солнышке, смотрели на лазурные блики моря и слушали его вездесущий рандом. Рандом, сперва выдававший что-то не в тему, потом синхронизировался и поставил нечто пиратское. Хорошо.
Я показал ему лежачую Лестницу. Мы хорошо о ней поговорили. Этот разговор мне показался рефреном к диалогу Райнэрэ с Первым Архтектором в Святыне Пустоши.
- Эта лестница почему-то вызывает у меня неуловимую мысль о Первом Архитекторе. Я не понимаю эту мысль, но она вкусная, насыщенная, как послевкусие от изысканного вина.
- Просто ему бы понравилось смотреть на неё (лестницу). Я тоже люблю такие вещи.
- Это парадоксально. Архитектор, который любит вид разрушенной архитектуры, странно.
- Ничего странного. Очень логично.
- О чём ты думаешь, когда на неё смотришь?
- О том, чем это было раньше. О том, чем будет в будущем - когда превратится в нечто иное. О том, что я мог бы сделать с этим.
- Что бы ты сделал с этим? (Местом)
- Причал для небольших кораблей. Возможно, крытый. С колоннами. Сюда пошли бы небольшие колонны.
Шэлле, прочтя это, сказал, что это Текст. Может быть. 21-я? На всякий случай сохранил в папку 21-й.
На обратном пути из Кранца был потрясающий синхрон: когда я публиковал запись об этом моменте в Между Строк, в моём рандоме включилась песня МО "За чертой" - единственная песня, которая ярко ассоциируется с Первым Архитектором.
После поездки созвонились по видеосвязи с Сергеем и было много обвмвместе (онлайн, в режиме видеозвонка) смотрели "Пиратов Карибского моря". Идея такого времяпрепровождения принадлежала ребятам. Было в тему и атмосферно посмотреть этот фильм после поездки на побережье и общения с морем (и Капитаном). Мы обсуждали, кто из героев кому нравится, упарывались любимыми моментами, говорили о ключах и что кому что напоминает из Дома, и т.д. Я смотрел этот фильм совсем недавно, поэтому большую часть просмотра залипал на Серёгу и то, как он смотрит кино Глючен и красив неимоверно, вдохновляющ без меры.
Конечно, не обошлось без мемов
("Сергей похож на ангела... Ну... Того.... Он как колесница с глазами"...
"- Кипарис. - Сергей. - Умиротворение. - Умер от чего?!..." И т.д. хд))
(Менталистическая Связь с момента того просмотра усилилась очень ощутимо, и дальше пошло что-то невообразимое. В смысле - в голове одни менталисты, ой).
"Я прочту ХОА, когда будут закончены все книги, и у меня на руках будет целостная история".
С этой сентенции поорали все, наш бог мотивации!! Я никогда ещё не встречал никого, кто управлялся бы с ниточками моего вдохновения так ловко. Это очень тонкое кружево - где ничто не напрямую, словно прикосновение тени, словно послание с той стороны, переданное через друга, который не скажет ни словом больше, чем нужно, - и как же я это ценю!...

Берег Края Девяти Дочерей Лехвы - долгий, песчаный, пустынный. Между последней, обрывающейся к морю грядой дюн и сверкающим необъятным морем - широкая плоская полоса песка, далеко и вольно заливаемого длинными языками морских волн. По ним, по щиколотку в воде, с севера на юг идёт невысокий, ладно сложенный человек. Морской ветер играет с его мягкими кудрявыми волосами - не большой длины, но достаточной, чтобы заинтересовать шаловливых асхов, любящих всё, что занятно шевелится от их прикосновений.
Он один на этом берегу, и, кажется, во всём мире? Нет. Не может быть. Одному быть грустно.
Но сегодня он ещё не встречал людей, и некому было сказать ему, когда началось это бесконечное "сегодня"...
И вот наконец нечто изменилось в пустынном пейзаже: вдали, на берегу, показалась небольшая точка, что-то, вернее, кто-то, кроме песка цвета охры, уходящего вдаль к горизонту, кроме серебристо сверкающих под светом мглистого неба разливов мелкой воды…
Мальчик сидел на корточках возле построенного из песка сказочного города. Работа была сложной, полной многих тонких деталей, и явно проделана не с первой попытки. Маленькие руки придали башням и лестницам изящные пропорции, а в одном месте даже вылепили арку, перекинувшуюся через улицу между двумя строениями. Мальчик увлечённо выравнивал верхушку самой высокой башни, как вдруг… Длинный язык морской воды стремительно, неотвратимо атаковал песочный город и размыл его в одно мгновение. На месте миниатюрного чуда архитектуры осталась бесформенная куча песка. Не было больше ни башен, ни стен, ни улиц, ни искусно вылепленной арки, которая наконец-то получилась способной удержаться в воздухе и не разрушиться.
Мальчик судорожно сглотнул. Не подобает плакать. Тем более, при свидетелях - вон, кто-то идёт.
-Ты не согласен? - Спросил мужчина вместо приветствия, участливо глядя на него.
- Вовсе нет, - буркнул мальчик. - Я знал, что так будет. Волны всегда приходят и рушат.
- Тогда почему ты не построишь свой город подальше от них?
- Потому что то, что разрушает город, даёт саму возможность возвести его. Влага размывает, смывает и уничтожает, но без неё песок не может стать материалом, а останется лишь песком. Там, где нет угрозы разрушения, ничего и не построишь.
- Тебя печалит это?
- Нисколько. Строить заново - интересно. Начинать по новой - значит иметь возможность усовершенствовать конструкцию. Когда построил - понимаешь, что построенное несовершенно, видишь изъяны. Когда рушат - получаешь шанс сделать лучше, чем было.
- Почему же ты тогда так расстроен?
Мальчик наконец всхлипнул: смысл сдерживать слёзы, если тебя и так раскусили.
-Потому что в этот раз я даже не успел рассмотреть как следует! Я не успел увидеть то, что построил, в законченном виде. А, между прочим, этот был, по-моему, лучше всех предыдущих… Во всяком случае, арка была хороша…
- А, - прищурился мужчина, - так значит, ты хочешь насмотреться на свой город, перед тем, как его смоет волной?
Мальчик задумался.
-Нет, - вздохнув, сказал он честно. - Это было бы грустно. Если уж совсем прямо - я бы хотел такой город, который не смогли бы разрушить… И ещё… Чтобы он был таким, какой я на самом деле хочу. А не вот эти вот, в каждом из которых мне что-то не нравится…
- Хорошо, - сказал мужчина и пошёл дальше по серебристому водному разливу.
Мальчик, не веря глазам, смотрел на возникший перед ним город из песка. В нём было всё, как он хотел, включая арку, которая держалась и не падала. Но всё в нём было лучше, точнее, красивее того, что до этого момента создавали его руки - шпили башен тоньше и ровнее, улицы уже, пропорции гармоничнее. В нём не было изъянов.
Мальчик сидел и смотрел на него как зачарованный, боясь и печалясь, что скоро придёт волна и отнимет у него это великолепие. Пришла волна. И ушла, а песочный город остался неизменным. Пришла другая, третья… Город стоял нерушимый и радовал мальчика своим видом.
Когда мальчик наконец поднял голову, отведя взгляд от дивного города, молодой человек был уже далеко. Мальчик с трудом различил вдалеке тёмное пятнышко на фоне слепящего платиново-серебряного простора.
Он вскочил на ноги и ринулся догонять незнакомца. Он бежал во всю прыть, сбивая дыхание и оступаясь на неверном песке, пока не догнал молодого невысокого мужчину с кудрявыми волосами.
Тот не сразу обернулся, продолжая не спеша идти вдоль берега. Следы небольших босых ступней тянулись за ним, убеждая в том, что идущий - человек из плоти и крови.
-Ты идёшь за мной, - сказал он, наконец заметив, что больше не один. - Почему? Тебе надоело смотреть на твой город?
- Мне интереснее смотреть не на город. А на того, кто может сделать его совершенным, а ещё - таким, чтобы его нельзя было разрушить. Я пойду с тобой.

о тексте(Видение по дороге в Светлогорск, в электричке, когда вдвоём с А.В. слушали его музыкальный рандом. В Светлогорске я хотел рассказать ему об этом видении, сидя у моря, под шелест прибоя - но мы так и не нашли дорогу к морю в тот день. Я был очень расстроен. Зато записал этот текст. Если бы рассказал словами - не записал бы...)

После Оммэлина мы с А.В. и Шэлле весь день говорили о географии Астрааны и истории Ламби, вспоминали сцены прибытия "Принцессы" в гавань Сильвеарены и рассказывали истории о Тикее. Поэтому, что ж - кажется, можно сказать: новому витку работы над "Экспедицией" - быть. Вечером, засыпая в уютном меарёвом клубке, я видел полусны откуда-то оттуда, и сегодня, идя через город, ловил видения со сценами из 8 Хроники.
Кстати, помимо специально поставленной мной для настройки на это дело песни "Капитан Арктика", выпадал очень подходящий рандом (не знаю, кто его ставил, т.к. на этот раз я не обращался ни к кому конкретно, но выпадало всё так, как если б кто-то старательно делал саундтрек на тему "Настроение: не вернуться из Экспедиции, и кто сказал, что это не счастливый финал" //)

Вот уже три дня мы живём втроём - я, Шэлле и А.В.. Несмотря на некоторые бытовые сложности - всё происходит очень органично, всё как-то логично выстраивается, для всего удивительным образом находится время - как всегда в присутствии А.В., это его спецэффект.
Таким образом, 17-е, когда у меня был день бытовых квестов, стало не днём решения проблем, а днём прекрасных прогулок - утром, когда я шёл через город на Горького, я отлично прошёлся с рандомом от А.В. (как вскоре выяснилось, ставил он) и кино в голове про Экспедицию, Инвина и менталистов. Потом, по дороге оттуда, отлично погулял с ним же на Связи, одновременно с тем, как он гулял по городу один, а затем мы втроём встретились на Юбилейном мосту и зашли в Пармезан, чтобы поесть брускеты. Выпили глинтвейна, немного, но отлично посидели, разговаривая об Анвере и вспоминая, как Мина однажды подарила Шэйллхэ его любимое в городе заведение. Потом прогулялись по Острову Канта и классно качались на качелях. Я вспоминал своё состояяние в 80-е и рассказывал о тех качелях и о том, что это про каладэ.
Был очень холодный день, в город пришёл полярный шторм, с Арктики через Скандинавию и дул ледяной ветер. Под вечер мне было не очень хорошо физически, но ребята меня комфортиили, А.В. приготовил вкусного ротхэ, а Шэлле наварил ещё глинтвейна.
Тут много уютного спанья в обнимку, шуток, снов, флешбеков, памяти.
Вчера мы так хорошо посмотрели "Хозяина Морей" - ооо, я закрыл гештальт правильного, прочувствованного, полного упарывания ключами просмотра этого фильма. Теперь понятно, на что на самом деле он меня всегда так штырил - Экспедиция и образ Капитана. Смотреть это с ним и видеть, как он реагирует на понятные мне, ведущие туда моменты.
Потом вечером работали, записывали на диктофон воспоминания Трэвиса о сухопутной части маршрута Экспедиции (Шэлле повторял для А.В. и заодно для записи, в прошлый раз мы не писали).